Московские многодетные семьи, в силу разных причин ставшие бездомными, объединились, чтобы бороться за свои права. По социальному статусу члены этих семей — бомжи, хотя внешне это вполне нормальные люди.

«Мой муж и папа всех моих детей — москвич в третьем поколении, а я и ребята — бомжи», — говорит Эмилия Астапенко. Мы сидим на кухне съемной квартиры около метро «Юго-Западная», где Эмилия живет с мужем Виктором и детьми. Их у Астапенко семеро: от двух до двадцати лет. Три девочки и четыре мальчика. Эмилия показывает в своем гражданском паспорте страницу «место жительства», она совершенно пустая. Отметки о регистрации нет и в паспортах старших детей: 20-летний Эммы и 17-летнего Матвея. 13-летней Полине скоро нужно будет тоже получать паспорт. «Будет и у нее документ без прописки», — расстраивается Эмилия.

Эмилия — стройная миловидная женщина, веселая и энергичная. Выглядит намного моложе своих тридцати девяти. «Каждый раз, когда мы говорим, что у нас нет прописки, слышим в ответ: «Не может такого быть. Бомжи — это асоциальные элементы. Как видите, не только», — рассказывает Эмилия.

Ее выписала из квартиры бабушка — собственница жилья, когда двадцать лет назад Эмилия переехала из Новосибирска в Москву. Виктор выписался из четырехкомнатной квартиры в Москве сам. Он решил переехать в Краснодарский край к маме, которой из-за болезни нужно было дышать только чистым воздухом. Жить в краснодарской деревне он не смог, но когда вернулся в Москву, узнал, что сестра разменяла квартиру и он теперь бездомный. В 2007 году сестра все-таки прописала Виктора, но при условии, что он не будет претендовать на жилплощадь. «Не переживал тогда. Всегда работал и сейчас работаю, у меня нормальная зарплата. Мы бы ничего себе жили и в такой ситуации, если бы у нас был один, два или даже три ребенка. Когда их семеро, при любой нестабильности лодка начинает идти ко дну», — рассказывает Виктор.

Виктор архитектор, Эмилия до замужества была художником. В доме у Астапенко чисто и уютно. На необработанных бетонных стенах наклеены виниловые пластинки, дети разрисовали стены. Простая деревянная мебель, на которой детям тоже разрешается рисовать.

«У нас почти нет денег на красоту, эти шторы нам подарил друг-художник, чтобы малыши, как проснутся, видели прекрасное», — говорит Эмилия. Полки с книгами — японская и китайская поэзия, история живописи. В комнате старших детей на стенах карты. «Чтобы был у них горизонт», — объясняет Виктор.

В движении

Участники движения многодетных называют свое объединение профсоюзом родителей, которые находятся в кризисной ситуации. «Профсоюз — потому что мы профессиональные родители и воспитатели. У многих высшее образование, некоторые знают несколько иностранных языков. Изначально это было сообщество многодетных семей-бомжей, то есть ни у детей, ни у родителей нет никакой регистрации. Мы объединились, чтобы помочь друг другу выжить и привлечь внимание общества к нашей проблеме. Потом к нам начали обращаться многодетные семьи в различных сложных жизненных ситуациях, не только те, у которых нет прописки. Например, умирает мать, у нее остается четверо несовершеннолетних детей, своего жилья нет», — говорит куратор движения Любовь Мерекина.

Движение распространяет призывы о помощи, обмениваются опытом как, например, устроить ребенка в школу (многие школы отказываются принимать детей, если у них нет прописки). «Вся наша жизнь — это борьба. Бороться, когда у тебя много детей, очень трудно, вот мы и пытаемся делать это вместе», — говорит Мерекина.

Нет прописки — нет полиса

Двухлетняя Василиса спит, пятилетний Костя, восьмилетний Степа и одиннадцатилетний Тимофей смотрят мультфильмы. Семнадцатилетний Матвей сидит за компьютером и рассматривает рисунки Гурама Доленджашвили, грузинского художника-графика. Матвей хочет быть мультипликатором и хочет поступать в этом году во ВГИК. Эмма собирается в гости к друзьям. На ней длинное темно-серое пальто, очки и красные колготки. Все дети доброжелательные и ухоженные.

«У нас не шумно? — беспокоится Эмилия. — Уже комплекс сформировался, что мы все время кому-то мешаем». После того как Астапенко въехали в эту квартиру, к ним на следующий день пришли из службы опеки и милиции. «Соседи нажаловались, мол, въезжают эти странные многодетные. А почему мы странные? Не выпиваем, не курим. Дети наши одеты, сыты, причесаны. Все в школе учатся», — говорит Эмилия. В школу детей устроили с трудом. «Нужно было получить разрешение в департаменте образования, чтобы детей, которые нигде не прописаны, взяли в школу. Пришлось ходить по чиновникам, просить. Слушать этот извечный вопрос: зачем рожали», — рассказывает Эмилия.

У семьи Астапенко до прошлого года не было возможности пользоваться бесплатными медицинскими услугами. Нет прописки — нет полиса. «У нас дети, к счастью, здоровые. С простудами мы сами справлялись. Но однажды Матвей заболей гайморитом. Пришла я к главному врачу поликлиники. Зашла к ней в кабинет и упросила вылечить сына. Она согласилась. А Моте так неловко было, мол, что мы, мама, все с протянутой рукой. Обидно, что у детей из-за такой жизни комплексы появляются», — говорит Эмилия.

В прошлом году столичное правительство все-таки выдало семье Антипенко социальные карты москвича. Благодаря ходатайству священника Дмитрия Смирнова. «Мы жаловаться не любим. Стараемся никого ни о чем не просить, пока не станет совсем плохо», — говорит Виктор.

Совсем плохо семье Астапенко стало во время кризиса 2008 года. Виктор остался без работы. Хозяева стали выгонять из квартиры. Есть нечего. «Было ощущение пропасти, в которую мы неумолимо падаем. И мы стали просить о помощи всех, кого могли», — говорит Эмилия.

Куратор движения многодетных семей Любовь Мерекина связалась с Борисом Альтшулером, руководителем программы «Право ребенка». Он лично позвонил хозяевам квартиры и убедил их не выселять Астапенко. «К нам приезжали разные люди, кто молоко привезет, кто стиральный порошок, так и выжили», — радуется Эмилия.

Сейчас основная проблема Астапенко — жилье. Вернее его отсутствие. Семья может претендовать на получение квартиры от города как многодетная, нуждающаяся в улучшении жилищных условий. «Но так как у моей жены нет прописки и все мои дети бомжи, то эти правила на нас не распространяются. А чтобы получить прописку, нам надо получить жилье. Театр абсурда и Кафка», — говорит Виктор.