Как выяснится потом, это был важнейший год, хотя свершений, событий, открытий и конкретных памятных дат в нем было немного. Это был год, в который огромное количество мелких — или крупных, но невидимых — изменений переросло в иное качество, перешло в иное состояние среды.
Литература
Конец года ознаменовался триумфальным возвращением Виктора Пелевина. Первый текст его нового сборника "Ананасная вода для прекрасной дамы" — лучшее из написанного за последнее время на русском языке. Поскольку мало какая еще область культуры может похвастаться столь же радостным и к тому же свежим событием, наши традиционные итоги года мы начинаем с литературы.
Пелевин Повесть "Операция "Burning Bush"" — не только прекрасный текст, но и новый шаг в писательском развитии самого Пелевина. В отличие от того, что было раньше, этот текст — не игра в бесконечную матрешку реальностей, потому что в конце концов остается одна маленькая неполая куколка, а именно — главный герой.
Этого героя Пелевин вводит в свой мир, не поступившись ни одним из своих принципов, не подпустив ни сентиментальности, ни "характерности", не приглушив фантасмагоричности и абсурдности происходящего. Он не предлагает нам настоящего человека с чувствами — он предлагает живого человека с мыслями, обаянию которых практически невозможно сопротивляться.
Такой шаг не в любимую Пелевиным пустоту, а в простоту дает поразительный эффект ореаливания написанного. Знаменитые пелевинские афоризмы из блестящих, но отдельных слоганов превращаются здесь в элементы существующего разговора. И когда герой говорит, что главное доказательство бытия Бога — это зло, "ибо в мире без Бога зло было бы не злом, а корпоративным этикетом", то за этими словами вдруг встает ясность не только мысли, но страдания, раньше этому автору несвойственная и от того, может быть, еще более пронзительная.
Сэлинджер Если бы в принципе было возможно подводить итоги в категории "идеальная смерть писателя", то Сэлинджер оказался бы в ней победителем — как, впрочем, при жизни он оказывался победителем во многих других.
От его смерти, вернее от событий и разоблачений после нее, все хотели скандала. Появления груды написанных в "годы молчания" текстов, которые оказались бы, например, "одним бесконечно повторяющимся предложением", как у героя фильма Кубрика "Сияние". Появления каких-то компрометирующих писем или компрометирующих воспоминаний друзей и родственников. Ничего этого не случилось — а несколько опубликованных писем оказались не только не разоблачительными, а наоборот, очаровательными, как будто их писал Холден Колфилд. Самым некомплиментарным из всех открытий оказалось то, что "он был не таким затворником, как все думали".
И даже если сейчас раскопают что-то скандальное, а его неизвестные нам тексты окажутся не гениальными, то все равно — необходимая пауза выдержана. Молчание Сэлинджера, как он и хотел, стало полноправным произведением в ряду его сочинений.
"Уроки русского" В новой серии издательства "Колибри" уже вышли "Берлинская флейта" Анатолия Гаврилова и "Черное и зеленое" Дмитрия Данилова, и обе книги уже успели попасть в шорт-лист премии Андрея Белого (Гаврилов стал лауреатом премии). С некоторой долей приближения и Гаврилова, и Данилова можно назвать минималистами — и эта сознательная безынтонационность делает их голоса одними из редких слышимых голосов сегодняшней прозы.
Издатели определяют "Уроки русского" как серию "неформатной прозы". Формат — это способ построения книги, позволяющий читателю и автору оставаться при написании и чтении в полубессознательном состоянии; в "Уроках русского" должны выходить книги, которые и пишутся, и читаются людьми менее сонными. Главное, чтобы у составителей серии хватило, во-первых, умения и удачи находить новых авторов для серии — и, во-вторых, в случае нехватки таких авторов хватило воли не включать в серию писателей бессознательного ряда.
Маккарти Роман "Remainder" (русский вариант названия "Когда я был настоящим") — пример подлинно авангардной литературы, существование которой доказывает, что "не все еще сказано" и, во всяком случае, имеются еще возможности многое сказать по-новому. На уровне формулировки идеи этот текст можно отнести к определенному и вполне благоденствующему литературному и даже кинематографическому тренду, объединяющему произведения, предмет описания в которых только та реальность, которая находится внутри головы героя. Но стерильная очищенность, цельность этого подхода у Маккарти дает его роману отдельный статус. Не литературного высказывания, а художественного жеста. Такие книги появляются нечасто, и еще реже их отваживаются переводить. И хоть сам Маккарти, чей новый роман недавно был номинирован на "Букер", отчасти вышел из тени, его проза, и в особенности этот ранний роман, лежат в зоне маргинальности, недосказанности — где чаще всего гнездится настоящее искусство.
Волчек Весной совершенно неожиданный резонанс получило интервью, взятое порталом Openspace у Дмитрия Волчека — основателя и бессменного главного редактора "Митиного журнала" и издательства "Колонна". Волчек излагал свое кредо и громил современный литературный мейнстрим — пропагандирующих его литературных критиков он назвал растлителями, а большие издательства — монстрами без вкуса и совести. Это интервью прочли 30 тысяч человек, и многие оставили восторженные комментарии — "наконец-то!", "глоток свежего воздуха", "голос нормального человека" и т.д. Трудно поверить, что столько народу соскучилось по любимому Волчеком маркизу де Саду и по тем "диким, опасным", воспевающим разного рода кровавые экстазы книгам, которые он издает. Дело в другом — очень многие давно уже мечтали, чтобы кто-нибудь не просто покритиковал, а именно проклял победоносный литературный мейнстрим. Но право на проклятие есть не у каждого — а только у того, кто бескорыстно гнет свою линию, кто никогда не ласкался к тем, кого проклинает,— только у отшельника, у столпника. Вот "Колонна" Волчека и оказалась таким — долгожданным для многих — столпом.
Льоса Радость по поводу доставшейся Марио Варгасу Льосе Нобелевской премии была почти всенародной. По радио только об этом и говорили, в книжных магазинах вывесили портреты лауреата. Для многих этот выбор Нобелевского комитета стал восстановлением не только литературно-исторической справедливости, но и самого смысла понятия "важнейшая в мире литературная премия", почти стершегося из-за откровенно политических решений комитета последних лет. Эти "неудачи" с Нобелевскими премиями стали для нас делом почти личным: в последние годы награда доставалась тем, чьи имена в России практически неизвестны — например, Дорис Лессинг и Жану-Мари Леклезио. И вот теперь, после того как главный мировой литературный приз из года в год доставался людям чужим, его дали человеку практически родному и понятному. Соответственно, неприятное чувство исключенности сменилось ощущением причастности. Во всяком случае, на год.
Премиальный кризис Анекдотическое награждение Букеровской премией романа Елены Калядиной "Цветочный крест", повествующего о половой и прочей жизни в XVII веке, окончательно и как-то бесповоротно проявило кризис, охвативший отечественные мейнстримовые литературные премии. Дело не в том, хорош "Крест" или нет, а в том, что этот написанный на минимальном уровне осознанности текст не может измеряться той же меркой, что и вошедшие в шорт-лист романы, например, Олега Зайончковского и Маргариты Хемлин. Избрав такого победителя, причем не из желания скандальным жестом указать на слабость сегодняшнего реализма, а просто "потому, что эта книга — лучшая", жюри "Русского Букера" привело и без того слабеющую, из года в год теряющую лицо премию в ситуацию полной невменяемости.
Практически так же показала себя в этом году куда более молодая и денежная "Большая книга" — ее устроители отдали приз "за вклад" Антону Павловичу Чехову, продемонстрировав не только то, что живых писателей, достойных этой премии, у нас, по их мнению, нет (с этим, положим, можно еще спорить или, например, соглашаться), но и то, что они считают себя вполне достойными вручать Чехову премии.
На таком фоне все больший вес приобретают новые премии — "НОС" и "Просветитель", а также существующая еще с советских времен и с тех пор стоящая отдельно безденежная премия Андрея Белого. То есть такие, которые отбором текстов декларируют свою формулу развития русской литературы и мысли и готовы эту формулу защищать.
Провинциальные фестивали Чем меньше книг проходит по каналам книготорговли, тем важнее становятся другие способы доставки — почта, интернет, электронные книги. Среди этих альтернативных способов все более важную роль начинает играть приезд авторов живьем. До революции писатели гастролировали более или менее индивидуально, при советской власти выезжали писательскими бригадами, а сейчас главной формой писательского путешествия стало участие в фестивале — мейнстримовские авторы чаще ездят на фестивали заграничные, а вот в провинцию или в "ближнее зарубежье" едут в основном авторы, которых одни называют "актуальными", другие — "маргинальными", в общем, не-мейнстримовские. И провинциальных — или диаспорных — фестивалей становится все больше: "М-8" в Вологде, "ЛитератуРРентген" в Екатеринбурге, "Дебют-Саратов" в Саратове, "Стрелка" в Нижнем Новгороде, "Слоwwwо" в Калининграде, "СловоNova" в Перми, "Берега" во Владивостоке, "ГолосА" в Чебоксарах, Волошинский поэтический фестиваль в Коктебеле, "Киевские лавры" в Киеве — и это еще далеко не весь список. Но важнее всего то, что местные организаторы этих фестивалей — Михаил Богатов, Павел Настин, Евгений Прощин, Василий Чепелев и многие другие — не от раза к разу, а непрерывно создают в своих городах пространство, в котором становится возможно осмысленное участие — и читательское, и авторское — в жизни актуальной литературы.
Франзен "Freedom", самый ожидаемый американский роман последних почти 10 лет в России — случай практически уникальный — обсуждать начали еще до перевода. Конечно, свою роль здесь сыграла обложка журнала Time с портретом Франзена и подписью "Great American Novelist" ("автор великого американского романа"), но факт остается фактом — об этом "американском романе" говорили больше, чем о многих отечественных. Как обычно бывает, большие ожидания чреваты большими разочарованиями — Франзен так сфокусирован на особенностях американского образа жизни, что его многостраничный парафраз "Войны и мира" оказывается почти частным американским разговором, подводящим главного героя романа к тому, чтобы сесть за руль автомобиля-гибрида со стикером "За Обаму!" на бампере.
Классики Главной сенсацией прошедшей в начале декабря ярмарки non/fiction стал однотомник Александра Введенского "Все". Ажиотаж покупателей легко объясним — последние 17 лет купить сочинения Введенского было фактически невозможно из-за позиции правообладателей, смягчившейся лишь недавно. Но при всей уникальности ситуации с сочинениями Введенского этот ажиотаж символичен — на ярмарку привезли множество наиновейших и наисовременнейших книг, а люди давились в очереди за книгой давно умершего автора. Читатели, самостоятельно решающие, что и когда им читать, ждали вышедших в этом году очередных томов Михаила Пришвина, Андрея Платонова или Сигизмунда Кржижановского с нетерпением, о каком почти ни один современный автор не может и мечтать.
Кризис малого книгоиздания Нынешний год окончательно оформил главную тенденцию отечественного книгоиздательского процесса: рост агрессивного проникновения крупных издательских концернов в те сферы, где раньше их присутствие было едва заметным,— имеется в виду зона так называемой интеллектуальной литературы. К примеру, компания АСТ, уже скупившая права на русский перевод всех произведений Маркеса, Ремарка, Хемингуэя и других классиков ХХ века, в этом году приобрела права на издание по-русски всех книг Жан-Поля Сартра, Мишеля Фуко и главных произведений Жиля Делеза (например, двухтомного исследования "Капитализм и шизофрения").
К тому же издательство АСТ (и без того самое большое на рынке) активно занимается "скупкой" целых редакторских коллективов ранее независимых издательств и создает на их основе суб-бренды. Самые яркий пример такого рода — "издательство" Corpus (на самом деле редакция в составе издательской группы АСТ, работающая по распространенной западной модели импринта) с линейкой интеллигентных, сделанных со вкусом изданий переводной беллетристики и оригинального нон-фикшн. Примерно этого же уровня узнаваемости бренда добилась в последнее время входящая в АСТ редакция Елены Шубиной, скупающая практически все права на современную русскую мейнстримовую "премиальную" прозу.
То есть книжный рынок России столкнулся с угрожающей, хотя и вполне банальной, тенденцией к гипермонополизации. Если к этому добавить ширящиеся слухи о сговоре между АСТ и "Эксмо" по разделу рынка, то ситуация начинает выглядеть и вовсе гибельной для существующего в стране независимого книгоиздания.
Балетные бестселлеры В начале года вышли "Хроники Большого балета. 1994-2009" Татьяны Кузнецовой и "Разговоры о русском балете" Вадима Гаевского и Павла Гершензона. И тут стало ясно, какой это интересный жанр — книги о балете, о существующем не где-то в прошлом, а прямо сейчас, рядом с нами, настоящем искусстве, которое до сих пор вызывает настоящие страсти. В случае "Разговоров" интерес умножался еще и оттого, что встретились два совершенно несхожих собеседника: Гершензон рассуждает с помощью беспощадных схем и резких формулировок, создающих контрастный фон для точных и мудрых соображений Гаевского, а Гаевский постоянно отказывается, отстраняется от слишком легких обобщений или прямолинейных ходов — и все время напоминает, что критик так же несвободен от хода истории, как и артист, что их несет общий "рок событий".
Восточная Европа Обсуждение в медиа недавно переведенного у нас текста польского писателя Михаила Витковского "Б. Р." привело к тому, что раскуплен был не только тираж этой книги, но и оставшееся экземпляры других книг "польской серии" издательства НЛО — раннего романа Витковского "Любиево", сборника блестящей эссеистики Мариуша Щигела "Готтленд" и других. Вскоре после этого издательство Аd Marginem выпустило "За что мы любим женщин" румына Мирчи Кэртереску — сборник рассказов, в лучших из которых удивительным образом уживается общая глянцевость взгляда с принципиально неглянцевой румынской реальностью "золотого века", той самой, которую препарирует "новое румынское кино".
Отсутствие спроса на восточноевропейскую литературу — во многом пережиток перестроечного презрительного отношения к "странам народной демократии", сменившего шестидесятническую к ним любовь (особенно страстную — к Польше). В итоге мы практически упустили из виду территорию, где сегодня во многом формируется новое европейское письмо — причем на материале в силу исторических причин нам не только понятном, но и близком. Возможно, теперешний всплеск интереса к литературе бывшего соцлагеря приведет наконец к ее освоению.
Петросян Самое интересное в романе Мариам Петросян — реакция на него читателей. Со времен раннего Пелевина и первых переводов Гарри Поттера у нас практически не было текстов, которые бы завоевали толпу столь безоглядных поклонников. Можно рассуждать о том, что это от того, что у нас практически не пишут романы для подростков, а зона фэнтези плотно занята прямолинейными текстами Лукьяненко и супругов Дяченко, но как бы то ни было, "Дом, в котором..." уже практически не претендует на статус романа хорошего, потому что он обзавелся статусом романа культового.
Научпоп Еще недавно казалось, что мы с огромной скоростью идем к новой форме Средневековья, когда истинным устройством мира будут интересоваться только сами ученые, а широкая публика будет предоставлена разнообразным формам бреда и чепухи — "Новой хронологии" Фоменко или телепередачам о "памяти воды" и "целебных пирамидах". Но за последний год просветительская идея — то есть та идея, что истинная картина мира должна быть достоянием всех, а не только избранных,— несколько ожила. Знаковым событием тут стал выход книги А. А. Зализняка "Из заметок о любительской лингвистике", в которой нагло-фантастические построения Фоменко были разобраны и опровергнуты спокойно, подробно и с полным уважением к любому их непредвзятому стороннику. Число научно-популярных — переводных и оригинальных — книг, вышедших в Библиотеке фонда "Династия", приблизилось к сорока и теперь действительно составляет целую если не библиотеку, то библиотечку. В конце года премия "Просветитель", учрежденная Дмитрием Зиминым и тем же фондом, была присуждена византинисту Сергею Иванову и математику Владимиру Успенскому за книги "1000 лет озарений" и "Апология математики" — пусть и не сражающиеся воинственно с умственной тьмой, но просвещающие ум самой своей ясностью и точностью.
Подорожание книг За пределами Москвы, кроме Питера, Перми и Пензы, где недавно открылись небольшие частные книжные магазины, купить нормальную книгу по нормальной цене невозможно. И вообще, книги, не являющиеся бульварным чтивом, стоят сегодня невероятно дорого. Средняя цена на новые книги поднялась за год на 50% и продолжает расти. Том по обычной теперь цене 1000-1500 рублей просто физически недоступен тем людям, которым он предназначен. Книга снова переводится в разряд подарков — только не лучших, а дорогих. Фактически читатель вынужден переходить на электронные ридеры и становиться "пиратом". Беда в том, что ридеры сегодня почти так же дороги, а в провинции и вовсе недоступны, как и хорошие книги.
Кадыров — Садулаев В эфире канала НТВ Рамзан Кадыров назвал писателя Германа Садулаева, высказавшего в одном из интервью не понравившееся президенту Чечни соображение об отсутствии в Чечне свободной любви между мужчиной и женщиной, "нечеловеком" и "шизофреником". Еще он сказал, что "такого писателя у нас нет", и пообещал "обязательно найти его родственников".
Не то чтобы такие речи в устах Рамзана Кадырова звучали неожиданно. Больше во всей этой истории шокирует подобострастное поведение телеведущего Вадима Такменева, назвавшего Садулаева "каким-то местным писателем".
Знаменательность этого литературно-политического скандала именно что в его недостаточной громкости. Коллеги - писатели реагировали на произошедшее сдержанно и совсем не быстро — письмами, в основном почему-то на имя уполномоченного по правам человека. Продемонстрировав и без того, впрочем, известный факт, что никакой литературной общественности у нас нет.
Интернет
Интернет-десятилетие, невнятное начало которого затерялось между "ошибкой 2000" и 11 сентября, первым обвалом доткомов и обрушением домов на Каширке, первыми записями в Livejournal и Путиным, определенно заканчивается сейчас — Цукербергом, Джобсом, Дымовским, Кашиным, WikiLeaks и заснятыми на iPhone погромами у Кремля.
Лидерство Apple Компания, которую еще 10 лет назад списали с фондовых счетов даже ее адепты — дизайнеры, музыканты, джет-сеттеры всех мастей, обогнала по капитализации Nokia почти в 10 раз, но что важнее, изменила не только себя, но и будущий рынок кинопроката, музыкальной и журнальной дистрибуции, оправдала внедрение сетей 3G и движется дальше. Поколение джет-сеттеров приземлилось, надеемся, навсегда, а Apple, кажется, даже не собирается останавливаться.
Ожидания: iPad 2.0.
Опасения: здоровье больного то ли раком, то ли ВИЧ главы компании Стива Джобса.
Мобильный интернет К добру и злу, чтение сообщений и публикация фотографий упростились и ускорились необыкновенно. В этом году термин "доступ в интернет" стал окончательно архаичным. Скорее, нужно говорить о доступе интернета во всю остальную жизнь. С одной стороны, мобильный интернет обеспечил синхронное присутствие "всех" на подмосковных пожарах, в палате Кашина, в дальневосточных лесах и на Триумфальной площади. С другой стороны, породил новые сжатые жанры свидетельства и письма, изменил поведение, ухаживание, привычки. И у меня, и у собеседника постоянно звенит и жужжит в кармане, и иногда кажется, что курение было более безопасной и более локальной зависимостью. Сорок тысяч маленьких братьев постоянно следят друг за другом и за тобой, и осмысленный сигнал пропадает в нарастающем гуле подросткового шума, а грамматика начинает зависеть от раскладок клавиатур.
Ожидания: realtime видео в сетях 4G.
Опасения: персональные WikiLeaks, утечка всех и всяческих данных.
Facebook Именно в этом году стало понятно, что на долгое время у нас остается только одна социальная сеть, которая меняет не только технологии общения в сети, но и тех, кто общается. Подростку из Гарварда удалось не просто похоронить MySpace, Classmates, LinkedIn и даже отправить в утиль московских "Одноклассников" и "Вконтакте", но стать первой после Гейтса ролевой моделью для ботаников, а это стоит немыслимо дорогого: миллиардов 50 после выхода на IPO, пару "Оскаров" для Соркина, лайк два раза еще в этом году.
Ожидания: новая система электронной почты.
Опасения: даже не знаю, откомментируйте кто-нибудь.
WikiLeaks Со времен Уотергейта наши представления о журналистских расследованиях и общественной реакции на них не сильно менялись вплоть до появления обесцвеченного австралийца. Но как выяснилось теперь, один в поле вони не остается чистым, и его вынужденное геройство может быть не по нраву не только разоблаченным, но и обывателям, чьи невостребованные права на свободу информации он, казалось бы, защищает.
Ожидания: новые порции каблограмм, подражатели из предместий.
Опасения: большая хакерская война.
Русский интернет Как выяснится потом, этот год был важнейшим для русского интернета, хотя свершений, событий, открытий и конкретных памятных дат в нем было немного. Это был год, в который огромное количество мелких (или крупных, но невидимых) изменений переросло в иное качество, перешло в иное состояние среды — деловой и информационной, и социальной, что бы ни подразумевало это слово. Собственно, в этом главное изменение: интернет не только стал независимой социальной средой, или даже для миллионов главной — во многом равной, а во многом обратной обществу в целом,— но и добился этого признания во всем offline community. Он признан истеблишментом, бюрократией, традиционными медиа, силовиками, провинцией, этническими меньшинствами и даже премьер-министром, не знавшим, где у компьютера кнопка, но Алексей Венедиктов ему распечатывал и носил. Именно в этом году русский интернет не только изменился "в целом", но изменил поведение, бытование каждого. Смешались поколения: в сеть пришли бабушки и родители, впервые за многие десятилетия став "друзьями" своих детей. Мы больше не включаем телевизор, чтобы увидеть, не открываем газет, чтобы прочесть. Интернет давно перестал быть с краю нашего общения, но именно в этом году он оттеснил на обочину почти все "обычные" средства информации и связи.
Ожидания: счастье и благоденствие.
Опасения: государственное регулирование.
Развиртуализация Она проявлялась в этом году во всем. Сообщества, явным или нечетким образом сформировавшиеся в интернете, в прямом смысле вышли на улицы. Они тушили пожары, получали скидки в барах и магазинах, спасали детей, ругали власть, перекрывали трассы и закрывали стройки, громили витрины, защищались и убивали. Сеть выступила организатором пользовательских масс, полностью переиграв на этом поле традиционные институты — газеты, партии, кухни, стадионы и лагеря. Публичная реакция чиновников всякого ранга на твиты Навального и друг друга на этом фоне смотрелась, как старый фильм — неловко и не смешно, какие-то рынды и червяки.
Ожидания: масштабные общественные изменения.
Опасения: они же.
Смена героев Я даже не заметил того момента, когда, чего уж там скрывать, мои друзья Антон Носик, Тема Лебедев и другие, исстари владевшие умами и управлявшие действиями интернет-элиты вплоть до вроде совсем недавнего времени, стали чудовищно неактуальны. Дело не только в смене поколений. И пришедшие им на смену Дуров, Эсманов, прости господи Полозкова, Навальный и тот же Кашин не кажутся мне ни умней, ни лучше, ни последовательней, ни эффективней, но созвучность времени — главный и по большому счету единственный критерий для сетевого авторитета, не измеряемого ни числом френдов, ни количеством профессиональных наград. Время сжимается, изменяется наш язык, и, возможно, к концу следующего года и сегодняшние герои исчезнут, так что не стоит учить новые фамилии, если вы не знаете их и так. Может быть, нам только сегодня кажется, что Кашин — вместо Политковской, Навальный — вместо Илларионова, Эсманов — вместо Цинципера, Мильнер — вместо Акопова, «Дождь» — вместо НТВ, Полозкова — вместо Гришковца, и только Пелевин под занавес 2010 года — снова сделался самим собой.
Ожидания: новые имена.
Опасения: вместо собственного.
Архитектура
Этот год войдет в историю как самый счастливый для архитектуры за всю постсоветскую эпоху. Никогда архитектурные решения не поддерживались столь всенародно и не вызывали стольких надежд на лучшее.
Надежд на лучшее не только в строительстве, но и в культуре, и даже в жизни в целом. Президент Медведев снял Юрия Лужкова и первым, самым первым указом врио мэра Владимира Ресина отменил строительство депозитария музеев Кремля на Боровицкой площади. Уже этим Дмитрий Анатольевич явил добрую волю и прямое благородство и не мог не заслужить благодарности порядочных людей. Но оказалось, что это еще не чудо, чудо было впереди. Отменой строительства депозитария Дмитрий Анатольевич сокрушил сердце Матвиенко, и она принародно отказалась от строительства Газпромскреба. Это было уже прямое чудо, потому что до того было так, что им хоть кол на голове теши, а они все равно туда же. Но нет — лопнуло это ужасное предприятие, злобные силы побеждены и сосланы в местность с символическим названием "Кривое колено".
А вот согласитесь, это редко так бывает в искусстве и культуре, что главная, всенародно объединяющая радость случилась от того, что что-то не случилось. Ну, скажем, например, трудно представить себе, чтобы люди вышли на площади праздновать то, что Никита Михалков не снимает какой-нибудь фильм. Что он гостиницу не построит в Малом Козихинском — это да, это все будут счастливы, а вот с фильмом как-то не так. Или вообще кто-нибудь не снимет фильм, и все рады — странно это как-то выглядит. Мало внимания публики привлекают такие события, что не написана какая-нибудь книга, не нарисована какая-то картина, что сломался рояль и музыка не прозвучит. Архитекторы оказались в каком-то исключительном положении, когда можно ничего не делать — и именно этим снискать симпатии людей.
И не только архитекторы. В России принято, чтобы первые лица государства как-то проявлялись в архитектуре, Владимир Владимирович и Борис Николаевич тут скорее исключения, а прежние любили отметиться. И вот Дмитрий Анатольевич открыл в этом смысле какое-то новое поприще — он резко улучшает архитектурные дела тем, что отменяет стройки. Это новая программа, и она во многом еще не исчерпана — например, на следующий год можно отменить строительство нескольких стадионов в Сочи, потом не строить университет на острове Русский, потом — сократить стройки всемирного чемпионата по футболу, и с этим уже смело идти на выборы и выигрывать их, потому что и впрямь ведь произошло что-то хорошее. Люди, знакомые с госфинансами, говорят про Сочи, что, дескать, что ж поделаешь, войну выиграли — и это переможем, но, конечно, человеку, который смог бы отодвинуть от нас неминуемое бедствие масштаба войны, были бы благодарны несколько поколений.
Меня смущают архитекторы. Какой-то у них горький статус получился. У любого критика должен быть какой-то эталон, какое-то внутреннее мерило, по которому он отсчитывает положительное начало в том или ином художественном явлении. Ну и как прикажете поступать, если самое лучшее, что только можно себе вообразить,— это когда ничего нет? Надо как-то перестроить мозги на буддийский лад, лучшим деянием считать уклонение от действия, лучшим объемом — плоскость, лучшей линией — точку, лучшим пространством — пустоту.
Нет, вы представьте себе, что вы архитектор. Уверяю вас, у нас есть замечательные архитекторы, несколько таких, которыми Москва не располагала уже лет 70 — Михаил Филиппов, Михаил Белов, Юрий Скуратов, Юрий Григорян, Михаил Хазанов, Александр Скокан — их вообще-то надо на руках носить, но не знаю, как это устроить. Не устраивается.
В позднесоветские годы архитекторы находили не совсем удобным открывать род своих занятий в обществе. Жизненная среда получилась так себе, как пел Галич: "Мы с каждым мгновеньем бессильней, / Хоть наша вина не вина, / Над блочно-панельной Россией, / Как лагерный номер — луна. / Обкомы, горкомы, райкомы, / В подтеках снегов и дождей. / В их окнах, как бельма трахомы / (Давно никому не знакомы), / Безликие лики вождей".
Это создавали все люди, но архитекторы-то это еще и рисовали, своими руками творили эту блочно-панельную Россию, и им было как-то неловко.
Потом, когда кончился СССР, у них был шанс. Они начали строить другие города и дома, и даже на некоторое время общество начало их любить и поддерживать. Но это как-то недолго длилось. Архитекторы довольно быстро превратились в миллионеров, обслуживающих миллиардеров. Сегодняшние порядочные 30-летние воспринимают Рублевку и Остоженку — Остоженку, которая казалась нам лучом света,— как гетто зажравшегося капитализма, бизнес-школу в Сколково Дэвида Аджае — единственное произведение западной архитектурной звезды, построенное в постсоветской России,— как питомник для выращивания взяточников и казнокрадов. За новой архитектурой нет положительных общественных ценностей.
Лужков напоследок сносил "Речник" и верхнюю часть небоскреба Сергея Скуратова на Мосфильмовской. Когда ОМОН выбрасывал на снег в 30-градусный мороз жителей "Речника", люди пришли в ужас, и даже, кажется, жестоковыйный мэр понял, что вышла какая-то неловкость. А Сергей Скуратов — это едва ли не лучший наш архитектор, эта штука на Мосфильмовской — его главная вещь, сносил ее Юрий Михайлович, как мне кажется, исключительно ради мести ВТБ, не давшего кредит Батуриной — и хоть бы кто-нибудь возмутился. Я говорил всем и каждому: слушайте, это наше национальное достояние, мы должны гордиться этим небоскребом — и выглядел идиотом. Все согласно приветствовали возвращение бассейна визуальных связей старой Москвы.
Архитектура стала отрицательной ценностью в обществе, и это и есть главный итог года. Настолько очевидной отрицательной ценностью, что борьба с ней способна существенно улучшить электоральный ресурс политиков. Путь развития российской архитектуры теперь определился: архитекторы будут рисовать проекты, дальше на них будет наезжать Архнадзор, потом в поддержку Архнадзора выступит президент, и все будут счастливы.
Когда сняли Лужкова, в Союзе архитекторов состоялось специальное заседание о том, как жить дальше. Я не член этого Союза, но в общей суматохе меня туда тоже позвали. Я там сказал: "Владимир Иосифович Ресин за 3 дня, что прошли со снятия Юрия Михайловича, ухитрился доказать, что он не Лужков и не имеет к нему отношения. Это гениальный пиар, вам такого не снилось. Но ваша задача доказать теперь — сейчас, немедленно — доказать людям, что вы — не лужковская архитектура и не имеете к ней отношения. Как это сделать, я не знаю". В ответ Юрий Петрович Гнедовский, достойнейший человек, почетный президент Союза, автор комплекса "Красные холмы" и Дома музыки, сказал мне: "Вы неправы. Архитектор — это благородная профессия. Ведь все, что мы делаем, мы делаем не для себя. Мы это делаем для людей. И люди это поймут и оценят". Там в итоге приняли манифест "Городу и миру", в котором призвали административно объединить Москву и область. Ну не знаю, что тут сказать.
Классическая музыка
"Дон Жуан" Дмитрия Чернякова, триумфально открывший летом фестиваль в Экс-ан-Провансе, в московской версии обернулся обидным разочарованием.
В области академической музыки и оперы удачи 2010 года имели в качестве фона экстраординарное количество переходных, нестабильных или попросту непривычных ситуаций. Меняли работу профильные руководители: Леонид Десятников был отправлен в отставку с поста музыкального руководителя Большого театра, его место занял маэстро Василий Синайский; Георгий Исаакян, выведший Пермский театр оперы и балета в число общенациональных ньюсмейкеров, перешел в московский Театр имени Сац; в Пермь теперь хотят пригласить Теодора Курентзиса. Менялась, причем не без скандального оттенка, ситуация вокруг вновь строящихся зданий музыкального профиля: после смены власти в Москве оказалось под вопросом строительство нового здания "Геликон-оперы" (и тут же началась инициированная Дмитрием Бертманом пропагандистская кампания на сей счет), а неприлично запутавшаяся ситуация с новой сценой Мариинского театра в очередной раз зашла в тупик (и хотя строительство кое-как продвигается, проектирование было решено начать заново). Наконец, впервые за многие десятилетия этот московский сезон проходит без Большого зала консерватории, закрывшегося на реконструкцию и реставрацию, причем, увы, сложно давать прогнозы не то что относительно результата этого процесса, но и насчет сроков.
Судьба БЗК и положение в Мариинском театре при этом странным образом сошлись в один сюжет. Валерий Гергиев, безусловно, может претендовать на звание персоны года: во-первых, потому, что этот год видел феноменальный успех созданного им звукозаписывающего лейбла Mariinsky (вот уже второй раз его релизы выдвинуты на "Грэмми"), а это не только организационно-продюсерская победа, но и очередной плюс к репутации концертного зала Мариинского театра с его беспримерной акустикой и первоклассным оборудованием — в этом зале и делаются все записи нового лейбла. Именно этот зал, построенный за рекордные сроки и почти без опоры на госбюджетное финансирование, шеф Мариинского театра любит с гордостью противопоставлять государственным долгостроям, с финансированием которых происходят разные чудеса. Но кроме того, маэстро Гергиев возглавит ждущий нас в 2011 году конкурс имени Чайковского, и по этому поводу он, обосновывая это неясными перспективами реставрации БЗК, предпринял радикальный до скандальности шаг, уведя к себе в Петербург половину предстоящих конкурсных состязаний.
Однако в петербургском оперном ландшафте есть и еще один амбициозный игрок, Михайловский театр Владимира Кехмана, тоже оказавшийся в ситуации перехода — на сей раз перехода от обещаний и прожектов к реальным делам. Этот театр, пригласивший в менеджмент успешного экс-директора фестиваля EarlyMusic Марка де Мони, продемонстрировал в этом году сразу несколько громких и всерьез интересных инициатив, показав у себя и знаменитую некогда "Жидовку" Галеви (теперь опера идет под названием "Иудейка"), поставленную в духе добротного современного евростандарта, и "Бал-маскарад" Верди, над которым работал в качестве режиссера успешный шеф Латвийской национальной оперы Андрейс Жагарс, и "Катю Кабанову" Леоша Яначека.
В конце лета разразился скандал, связанный с предъявленными Михаилу Плетневу в Таиланде обвинениями. Таблоидная и интернетная подворотня устроила по этому поводу предсказуемый шум, но главная неприятность состояла в том, что на какое-то время оказалась под угрозой судьба Российского национального оркестра, в очередной раз обойденного президентским грантом, а теперь рисковавшего расстаться со своим худруком. Впрочем, в этой ситуации оркестр и его руководитель сохранили лицо. Московский сезон открыл Второй Большой фестиваль РНО, прошедший не то что гладко, а даже и с блеском; в дальнейшем РНО справил свое 20-летие и принял участие еще в нескольких эффектных концертах, включая один из лучших оперных концертов года — "Валькирию" Вагнера с Кентом Нагано за дирижерским пультом.
Самым печальным в смысле расхождения между ожиданиями и реальностью этот год оказался для Большого театра. Сначала — "Летучая мышь" Штрауса: первое пришествие оперетты в репертуар главного театра страны обернулось амбициозной, дорогой, но нелепой постановкой Василия Бархатова. А потом "Дон Жуан" Моцарта в купленной у фестиваля в Экс-ан-Провансе постановке Дмитрия Чернякова, с которым получилось совсем обидно — ожидания были высоки как никогда, и не без причины, поскольку провансальский спектакль все могли посмотреть хотя бы в записи, но московская версия при этом выглядела страшно вымученной и вдобавок неважно реализованной музыкально.
Неожиданно позитивной по результатам оказалась вроде бы формальная государственная инициатива — год России—Франции. Хотя, например, нашим оперным певцам французская стилистика дается тяжеловато, так что момент неуверенности и непривычности был и тут, многие театры беспрекословно отозвались постановками французской классики — их рейтинг возглавляют грандиозные "Троянцы", оперная эпопея Берлиоза, которую в жанре футурологического визионерства поставила в Мариинском театре каталонская труппа La Fura dels Baus.
Французской тематикой были основательно пропитаны и концертные программы. Московская филармония блеснула рекордным количеством французских опер в концертном исполнении — "Ромео и Джульетта" Гуно, "Искатели жемчуга" Бизе и многим показавшиеся самыми удачными в этой череде "Сказки Гофмана" Оффенбаха, а также показала отменные гастрольные проекты — например, первое в России выступление прославленного барочного ансамбля Les Arts Florissants. Но подогнать все концертные удачи года под французскую тематику все-таки не получается. Яркими исключениями из сюжета оказались среди прочего что упомянутая "Валькирия", что "Итальянка в Алжире", исполненная под руководством легендарного россиниевского дирижера Альберто Дзедды и оказавшаяся самым стоящим оперным концертом года.
Искусство
В конце года принято рапортовать об успехах. Пожалуйста. Ширится и крепнет художественная инфраструктура, современное искусство двинулось в провинцию, ряды молодых художников растут, ударными темпами осваиваются территории.
Нет, серьезно. Один только PERMM, Музей современного искусства в Перми, может по меньшей мере трижды выдвинуться на "Инновацию" с украинским "Якщо" и персоналками Валерия Кошлякова и Александра Бродского, только что ставшего лауреатом премии Кандинского. Кто бы мог подумать еще пару лет назад, что ради хороших выставок из Москвы придется ездить в Пермь. А Красноярск! А Екатеринбург! Первая Уральская индустриальная биеннале, сделанная екатеринбургским филиалом ГЦСИ, прорвалась даже на "Уралмаш". Кураторы ее основного проекта, Екатерина Деготь со товарищи, объяснили нам, что в XXI веке, веке нематериального труда, лозунг "Фабрики — художникам!" победит повсеместно. Сегодня все хотят искусства на промпредприятиях: Петрозаводск, Псков, Нижний Тагил, Новосибирск... У вас помирает завод? Тогда мы идем к вам.
Город дворцов Петербург, где раньше был один-единственный лофт-проект "Этажи" и где прямо исходили завистью к Москве, в которой и "Винзавод", и FАБRИКА, и "Красный Октябрь", и ARTPLAY, дождался фабричного бума: "Ткачи", "Красное знамя", "Красный треугольник" — художественная жизнь наконец-то стала смещаться от центра к индустриальной периферии. Да что там: за минувший год в Петербурге открылось два частных музея современного искусства. Один — хороший: "Новый музей" Аслана Чехоева с изрядным собранием и отменной выставочной программой, хитом которой стала ретроспектива лучшего послевоенного абстракциониста Ленинграда Евгения Михнова-Войтенко. Другой — "Эрарта", с большим пафосом демонстрирующий необъятную коллекцию салона и китча, кое-где разбавленного современным искусством. Но Петербург вообще город контрастов: Русский музей, например, одной рукой может сделать роскошную выставку ленинградской "новой волны" "Удар кисти", а другой — несуразнейшую фотобиеннале.
Число биеннале будет увеличиваться и дальше — надо же осваивать захваченные пространства. Молодежная биеннале "Стой! Кто идет?" показала, что армия молодых людей без определенных занятий, идей и умений, прошедших обучение в одной из расплодившихся в огромном количестве школ современного искусства, готова занять своим творчеством хоть все заводы и фабрики столицы. В этой массе трудно выделиться: одно юное дарование в погоне за славой въехало на папином джипе в зал Stella Art Foundation, покалечив работу художника Андрея Кузькина и по счастливой случайности не покалечив серьезно никого из посетителей. Зато все выучили имя джип-акциониста.
Кстати, о других "уголовниках", обвиняющихся в оскорблении религиозных чувств, разжигании ненависти и прочем экстремизме. Их ряды также ширятся и растут. Кураторы "Запретного искусства" Андрей Ерофеев и Юрий Самодуров осуждены и оштрафованы по любимой всем арт-сообществом "экстремистской" статье 282 УК РФ. Организатор новосибирской "Монстрации" художник Артем Лоскутов осужден и оштрафован. Активисты "Войны" схвачены и брошены в кутузку, идеолог группы Алексей Плуцер-Сарно, не отличающийся лимоновским героизмом, малодушно сбежал из России. Вот и еще один в списке наших художественных политэмигрантов — наряду с Авдеем Тер-Оганьяном, работы которого минкультовские чиновники пытались не пустить на выставку "Русский контрапункт" в Лувр, и Олегом Мавромати, которому грозит насильственное возвращение на родину, готовую радостно встретить его судом и хоругвеносцами.
Конечно, маразм крепчает по всему миру. Католическая лига США добралась наконец до покойного Дэвида Войнаровича. При жизни художника, пораженного СПИДом и прибегавшего к языку религиозного искусства, чтобы выразить ужас надвигающейся смерти, преследовали протестанты — он выиграл у них суд. Сейчас же Национальная портретная галерея в Вашингтоне поторопилась снять с выставки войнаровичевское видео, показавшееся католикам оскорбительным. История с самоцензурой стала достоянием СМИ, они подняли бучу, ролик тут же появился в интернете, и миллионы людей, ранее не подозревавших о существовании Войнаровича, его посмотрели. Имена Ерофеева, Самодурова, Лоскутова, Тер-Оганьяна, Мавромати тоже теперь у всех на слуху. Видео "Войны" с фаллосом на разведенном Литейном мосту, вставшем как раз напротив Большого дома (это лучшее произведение современного российского искусства — дайте же ему Госпремию!), тоже попало в интернетовские топы. Правда, есть небольшая разница.
Вашингтонская Национальная портретная галерея, судя по всему, еще долго будет извиняться за трусость, а остальные музеи Америки не спешат списывать Войнаровича в спецхраны. Тогда как у нас Андрей Ерофеев полгода не может найти места для своей новой выставки, потому что музеи и арт-центры отказывают ему под предлогом ремонта и изменений в выставочном графике, а протестное искусство можно встретить лишь на сугубо маргинальных площадках и мероприятиях вроде галереи ЖИР или альтернативной молодежной биеннале "Пошел! Куда Пошел?" Дениса Мустафина. Группу "Война" готов поддержать Бэнкси, устроивший в их пользу благотворительный аукцион своих трафаретов, но не готово поддержать российское художественное сообщество в целом. Мы не состоим в этом художественном интернационале.
Это относится не только к международной солидарности трудящихся художников. И с международным культурным обменом у нас проблемы. То есть внешне все прекрасно. В "Гараж" привозят последние лондонские проекты, Stella Art Foundation показывает инсталляцию Бориса Орлова прямо в античных залах венского Kunsthistorisches Museum. А уж год России—Франции преподнес нам множество замечательных сюрпризов, от гастролей парижского Музея Пикассо до "Флюксуса", которым открылось новое здание Московского дома фотографии на Остоженке. Однако обмен между Москвой и Парижем культурным не назовешь: мы им в Лувр такой многосоставный блокбастер, как "Святая Русь", совершенно бесплатно, от чистого сердца и широты души, а они нам — счет за Пикассо. Есть в этом какое-то обидное неуважение к нашим музеям.
Впрочем, почему их должны уважать во всем мире, если их не уважают в своей же стране? Речь даже не о скудном финансировании и позорных зарплатах. Речь о том, что мнение музейного сообщества государству совершенно безразлично. Год начался со скандала с "Богоматерью Торопецкой", переданной из Русского музея — вопреки протестам сотрудников — на временное хранение в храм при элитном коттеджном поселке в Подмосковье. Год завершился принятием закона "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности", вызвавшего единодушное возмущение в музейных кругах. Закон не касается движимого имущества церкви: музеи имеют право оставить иконы у себя. Только вот "Богоматерь Торопецкая" по-прежнему гостит у влиятельных прихожан коттеджного поселка. Закон не касается объектов культурного наследия ЮНЕСКО. Только вот Новодевичий монастырь, ранее бывший филиалом Государственного исторического музея, передан РПЦ "в безвозмездное бессрочное пользование". Многие музеи пакуют чемоданы, готовясь съехать из монастырей и другой церковной недвижимости. К сожалению, музейному искусству, в отличие от современного, пустующие заводы не подходят.
Аукционы
$335 млн — таков итог самого большого аукциона года и всей истории аукционных торгов; этот рекорд поставил Christie's в Нью-Йорке. Там на майских торгах импрессионизма и модернизма продавалась фантастическая коллекция Френсис и Сидни Броуди, влюбленных друг в друга и в искусство коллекционеров из Калифорнии. Их особняк был полон шедеврами модернизма, которые хозяева покупали в 1950 и 1960-е годы. Броуди владели "Обнаженной на фоне зеленых листьев и бюста" Пабло Пикассо — полотном, которое триумфально вернуло художнику звание самого дорогого мастера мира и стало самым дорогим топ-лотом года (было продано на Christie's за $106,5 млн). Пикассо лишался первого места всего на 3 месяца — дал постоять на первой ступеньке пьедестала почета "Шагающему человеку I" Альберто Джакометти (Sotheby's, $103,7 млн). В особняке Броуди прямо рядом с полотном Пикассо стояла скульптура Альберто Джакометти "Большая голова" (коллекционеры явно чувствовали тренд). Это сюрреалистически вытянутый и сплющенный портрет брата скульптора Диего. Все на том же аукционе Christie's голова была продана за $53,3 млн.
Скульптура последнее десятилетие не пользовалась особенным спросом у тех, кто желал потратить больше $20 млн. Как ни странно, именно после кризиса к ней вернулась популярность — может, покупателям хотелось в обмен на свои деньги чего-то максимально существенного? "Обнаженная со спины" Анри Матисса выглядит в этом случае идеалом — она похожа на кусок стены древнего храма, со спиной, подобной стволу колонны (Christie's, $48,8 млн). В этом году невероятным образом скульптура Амедео Модильяни, во-первых и в-главных — живописца, обогнала его картины. В Париже на аукционе Christie's каменная "Голова" Модильяни из коллекции Гастона Леви, основателя сети супермаркетов Monoprix, ушла за $52,6 млн, притом что предварительно оценивалась лишь в пределах $7 млн. Впрочем, уже спустя полгода модильяниевские красавицы с длинными шеями и миндалевидными глазами взяли реванш — одна из них, "Обнаженная на диване", была продана на Sotheby's за $68,9 млн.
Это все модернизм, самое дорогое направление в искусстве всех времен и народов. Но и античность туда же — на прошлой неделе мраморный бюст Антиноя с отколотым носом 2 в. н. э. был продан за $23,8 млн.
Старое искусство и современное — полюса, между которыми комфортно расположился всегда востребованный, популярный и инвестиционно стабильный модернизм. Старое искусство, самое консервативное с точки зрения доходности, продолжает активно двигаться в сторону первых строчек мировых рекордов (правда, до них еще далеко). Настоящие старые мастера, голландцы и фламандцы, в этом году не набирали больше $5 млн. Художникам ХIX века повезло больше — полотно Уильяма Тернера "Новый Рим. Кампо Ваччино" на Sotheby's за $45 млн купил американский музей Пола Гетти.
Современное искусство (покупка которого относится к области спекуляций в финансовом смысле этого слова) почти оправилось от кризиса, по крайней мере, если подойти к его продаже с фантазией.
Первое место в разделе "инновация" на арт-рынке в этом году очевидно занял аукционный дом Phillips de Pury, который изобрел новый тип аукциона. Чтобы как можно интересней и выгодней продавать современное искусство, которым только и занимается Phillips de Pury, дом пригласил специального куратора и дал ему carte blanche. Куратор (арт-дилер Филипп Сегало) собрал по частным коллекциям Нью-Йорка и главным галереям завлекательный набор произведений. Результат — первые в истории Phillips de Pury $137 млн за аукцион, из них $63,4 млн — за шелкографию Энди Уорхола "Мужчины в ее жизни".
В разделе "корпоративные коллекции" соперничали в этом сезоне собрания фотографий фирмы Polaroid и коллекция современной живописи и предметов искусства банка Lehman Brothers. В разделе "частные собрания" (первое место очевидно у вышеупомянутой коллекции Броуди) — современное искусство из собрания Майкла Крайтона, китайские флаконы для нюхательного табака Мэри и Георга Блох (продавались на Bonhams), старинный русский фарфор и акварели парижской галереи Popoff.
Рынок русского искусства в 2010-м не поражал рекордами до самого последнего аукциона года, когда "Маленький ковбой" Николая Фешина (художник эмигрировал в Америку в 1923 году) неожиданно поднялся на торгах MacDougall's до $10,9 млн, то есть оказался дороже даже авангардистской беспредметной "Испанки" Натальи Гончаровой, проданной Christie's в мае на аукционе модернизма за $10 млн.
Еще одна важная новость состоит в том, что Россия потихоньку приближается к Западу по части законодательного и финансового оформления антикварной жизни. Российский аукционный дом (созданный в Петербурге с долей государственного капитала) нынешней осенью обещал изо всех сил лоббировать либерализацию передвижения старинных предметов искусства и культуры через границу. А если налоги на ввоз и вывоз антиквариата удастся отменить, это в том числе значит, что Sotheby's и Christie's смогут устраивать торги прямо у нас. И еще — в России уже стало возможным создавать особые паевые инвестиционные фонды, которые могут превращать искусство в ценные бумаги и обратно.
Популярная музыка
Общественная и интернет-активность приносили музыкантам куда большие дивиденды, чем профессиональная деятельность. Герои года — Мистер Трололо, Вася Обломов, Игорь Растеряев, Noize MC и, конечно, Юрий Шевчук.
В начале года интернет взорвал Мистер Трололо, причем мировая общественность не ассоциировала его с ветераном советской эстрады Эдуардом Хилем, а воспринимала как некоего чуть ли не мультяшного героя, феноменально голосистого и патологически оптимистичного. Ролик с вокализом Аркадия Островского "Я так рад, ведь я наконец возвращаюсь домой" (съемка шведского телевидения, 1976) начал вирусным образом распространяться по всемирной сети в ноябре 2009 года, а к марту 2010-го набрал в YouTube около 4 млн просмотров, и это только "классический Трололо". А были еще и "фотожабы", и исполнение "бесславного ублюдка" Кристофера Вальца в шоу Джимми Киммеля, и версия Димы Билана наконец. Сенсация имела продолжение. 75-летний господин Хиль никак не использовал свалившуюся на него фантастическую популярность. Он отказался от предложений о мировом турне, его выступления на родине стали чаще, но не масштабнее, он не стал записывать новых песен и перевыпускать старые и, к разочарованию меломанов, не приехал на запланированное в Москве выступление с Майком Паттоном. Устроил только конкурс на лучший текст песни, но результаты его были обнародованы только в октябре, когда мода на Трололо уже практически сошла на нет.
Тема музыкальных интернет-мемов была для 2010 года актуальна как никогда. Летом набрал обороты трек Васи Обломова (Василий Гончаров, группа "Чебоза") "Еду в Магадан". Карикатурная мультипликационная версия и реалистичная видеонарезка из жизни "простого народа" в сумме набрали под миллион просмотров в YouTube. На День милиции господин Обломов выпустил очередной ролик "Кто хочет стать милиционером", как это почти всегда бывает с мемами — сильно уступающий первому. В работе — первый альбом проекта.
Осенью заговорили об Игоре Растеряеве — молодом питерском актере, исполняющем под баян песни народно-патриотического содержания. Ролик с его песней "Комбайнеры", снятый при помощи мобильного телефона, набрал 800 тыс. "кликов", а первый большой московский концерт артиста в клубе Ikra прошел при полном аншлаге. Как и Вася Обломов, Игорь Растеряев, судя по всему, тронул какие-то особые струны национального подсознательного — во всяком случае, оба исполнителя воспринимаются именно как люди, поющие "за жизнь".
Куплеты на злобу дня ассоциируются и с рэпером Noize MC (Иваном Алексеевым), который сначала отреагировал песней "Дорогу колеснице (Mercedes S666)" на ДТП с участием вице-президента ЛУКОЙЛа Анатолия Баркова, а потом был арестован в Волгограде вследствие конфликта с сотрудниками милиции. В ноябре рэпер-мученик принял участие в концерте группы ДДТ, озаглавленном "Последний день милиции".
Главный рокер страны активно защищал интересы простого народа. Фразой года стоит считать ответ Юрия Шевчука на вопрос премьер-министра Владимира Путина "Как вас зовут?" — "Юра Шевчук, музыкант". Во время встречи премьера с участниками благотворительного проекта "Маленький принц" в Санкт-Петербурге господин Шевчук, единственный из всех ее участников, поднял не частный вопрос, а тему свободы слова и гражданского общества. Фактически усилиями одного только Юрия Шевчука рок-музыка вернула себе статус социально значимого искусства. Юрий Шевчук участвовал в ряде акций, включая митинг в защиту Химкинского леса, а также вступился за жителей 600 домов в Ижевске, которые власти хотели снести, и одержал победу. После того как господин Шевчук во время концерта U2 в Лужниках вышел на сцену вместе с Боно и спел "Knockin' On Heaven's Door", он фактически стал символом гипотетической "оттепели". Возникли слухи о серьезной кампании по выдвижению господина Шевчука в президенты. В День милиции на концерте ДДТ в клубе Arena Moscow стало отчетливо видно, что именно этот персонаж общественной жизни одинаково близок и понятен и "либералам", и "патриотам-реакционерам", и аполитичной молодежи. Сам музыкант всячески отрицает возможность хождения во власть и готовится в новом году выпустить новый альбом.
Президенту Медведеву, видимо, для соблюдения равновесия в тандеме, пришлось тоже разговаривать с рок-музыкантами, благо с его имиджем это вполне согласуется. Главным результатом его встречи в "Ритм Блюз Кафе" с корифеями русского рока пока можно считать трансляцию в эфире "Первого канала" фестиваля "Сотворение мира" — лучшего музыкального фестиваля в стране.
На "оппонировании" Юрию Шевчуку сыграл Сергей Шнуров, выпустивший в рамках воссоединения группы "Ленинград" песню "Химкинский лес" — издевательский скетч на тему пиара музыкантов за счет их общественной активности. Песня и ролик активно обсуждались в интернете. Концерты вновь собравшегося коллектива имели ожидаемый успех, но настоящей "бомбы" из воссоединения "Ленинграда" не получилось.
Пока кипели страсти на концертах и в интернете, жизнь музыкального мейнстрима шла своим чередом. Несмотря на наметившиеся в начале года изменения в политике главных музыкальных телеканалов страны, связанные со сменой их руководства, радикальных перемен не произошло. Музыкальные каналы по-прежнему отдавали предпочтение сериалам и реалити-шоу. Зато "Первый канал" проводил политику, дружественную по отношению к рок-н-роллу и прочей музыке, выходящей за рамки традиционного поп-продукта. Помимо "Сотворения мира" здесь показали, например, большой блок программ, приуроченный к 20-летию гибели Виктора Цоя, фестиваль "Рок над Волгой" и концерт группы "Сплин", а в юмористическое шоу "Yesterday Live" оперативно пригласили Васю Обломова. В радиоэфире заявил о себе новый игрок — "Мультимедиа Холдинг", в составе которого вещают теперь "Наше радио", Rock FM, Best FM и новый формат под названием Ru.fm. Последняя из указанных станций строит свой эфир, опираясь исключительно на пристрастия аудитории интернета.
Концерты, CD
ГЛАВНЫЕ КОНЦЕРТЫ 1. U2 в "Лужниках"
Главное событие года, оставившее глубоко позади все остальное, что случилось в музыке. Родившийся буквально перед самым началом концерта дуэт Боно и Юрия Шевчука заставил всех на несколько минут поверить, что музыка может что-то изменить в окружающем мире.
2. Майк Паттон с программой "Mondo Cane" в Arena Moscow
Солист всеми любимой и в очередной раз распавшейся группы Faith No More приехал в Москву с рискованной программой из старых хитов итальянской эстрады и самым чудесным образом даже в рамках одной песни смог предстать перед публикой и романтическим неаполитанским тенором, и сумасшедшим коллекционером шумов и криков, и стадионным рокером, заставившим публику раскачиваться под припев в едином ритме.
3. Стинг с оркестром в Crocus City Hall
Стинг был не просто хорош на концерте, он излучал возмутительное, неприличное благополучие. Нужно много лет возделывать ниву полного согласия с самим собой, абсолютного понимания своего места на сцене и в мире, чтобы выглядеть настолько благостно и звучать настолько комфортно. Если у Стинга и есть проблема, то она только в том, что он слишком хорош. Это, видимо, неисправимо
4. Марк Лейнеган в Б2
Страшного вида бывший героиновый наркоман, один из ключевых деятелей гранжа, чудом переживший сам стиль, показал в Москве, насколько красиво и мощно можно продолжить казалось бы обреченную карьеру.
5. Баста в клубе Milk
Если у кого-то еще сохранились стереотипы о рэпе как об искусстве для подростков, концерт Басты в Milk их развеял. Если "Чайф" — это народный рок для коллективного исполнения, то Баста — такой же хип-хоп. Разница в том, что "Чайф" — это разговор с отчетливым налетом ностальгии, а Баста, родившийся в год московской Олимпиады, говорит с ровесниками из сегодняшнего дня на сегодняшнем языке.
ГЛАВНЫЕ ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ АЛЬБОМЫ 1. "Полюса" — "Дальше"
"Полюса" вроде бы делают все, что положено делать в русском роке. Они романтично тоскуют под простые жирные гитары, по-екатеринбургски не жалеют синтезаторных подкладов, поминают ангелов и волю, избегают лишней зауми и вообще поют по-русски, что для хороших музыкантов в России сейчас редкость. "Полюса" — немного в стороне. Для того чтобы стать совсем своими, возможно, им нужно все-таки чуть-чуть истерить, чуть-чуть срываться на хрип и крик. Они этого не умеют и не хотят.
2. Земфира — "Z-Sides"
Для того чтобы выпустить новый альбом, Земфире давно не нужны лейблы. Для того чтобы сообщить о его выходе поклонникам, ей давно не нужна пресса. Земфира Рамазанова совсем не акцентировала внимание на выходе многострадального диска неизданного, "Z-Sides", наполненного радиоформатными пьесами в духе ранних альбомов, но все равно запись оказалась одной из главных в уходящем году.
3. Баста — "Баста 3"
У романтика Басты — неожиданно резкие выпады в адрес власть имущих. Поневоле задумаешься о том, что микроскопически мало кто из рокеров сегодня способен на столь острое высказывание.
4. Noize MC — "Последний альбом"
Noize MC по праву считается лучшим в стране фристайлером, то есть сочинение стихов для него — процесс сродни дыханию. Вдох — строчка, выдох — другая. Его воздух — это деньги и будни артистов. Импровизировать на эти темы он готов до бесконечности. Кроме этого, его интересуют Москва и ее москвичи, Земля и ее грустные перспективы, а также вопрос, почему любимая девушка не отвечает на его звонки. В "Последнем альбоме" полно убедительных панковских риффов и сильных припевов. Но песня "Mercedes S666 (Дорогу колеснице)" кажется чужеродной вспышкой, мгновенным поляроидным снимком, затерявшимся среди плотных страниц неподъемного фотоальбома.
5. "Океан Эльзы" — "Dolce Vita"
Альбом обрадовал программных директоров: он практически весь состоит из радиосинглов. Какие-то клипы даже взяли на "метровое" телевидение — для рок-группы это паранормальное явление по нынешним временам. Популярность принципиально украиноязычной группы в России — феномен сам по себе интересный. Объяснений здесь может быть несколько: кто-то ловит в их песнях некие общеславянские гармонии и фонемы и не в состоянии противиться обаянию солиста, кто-то видит в "Океане" единственную "фирменную" группу на территории пост-Совка. То есть "Океан Эльзы" как бы одновременно и наш, и западный.
ГЛАВНЫЕ ЗАРУБЕЖНЫЕ АЛЬБОМЫ 1. Sade — "Soldier Of Love"
Шаде Аду, вероятно, никогда не пригласит на интервью Опра Уинфри и, наверное, ей никогда не дадут Grammy за запись года, но ей это и не нужно. В 50 ее голос не изменился. Она работает с теми же музыкантами, с которыми записывалась в 1980-х и 1990-х. Ее музыка только набрала соков, прибавила в крепости. Написать нечто подобное рубленому соул-хиту "Soldier Of Love", с армейскими барабанами и скребущимися гитарами, с низким, крадущимся и в следующую секунду трагичным до слез вокалом, не под силу больше никому.
2. Maximum Balloon — "Maximum Balloon"
Гитарист и продюсер Дэвид Эндрю Ситек помог огромному количеству артистов, включая Yeah Yeah Yeahs, Foals, Liars, Celebration, Скарлетт Йоханссон, Холли Миранду, не говоря уже о 4 альбомах его родного коллектива TV On The Radio. Теперь настало время отдавать долги. На первом сольном диске, выпущенном под именем Maximum Balloon, Дэвид Ситек использовал голоса Карен О (Yeah Yeah Yeahs), Тунде Адебимпе (TV On The Radio), Катрины Форд (Celebration), а также большого поклонника TV On The Radio Дэвида Бирна, шведов Little Dragon и Амброзии Николь Парсли из группы Shivaree. Один список имен звучит как песня.
3. Bryan Ferry — "Olympia"
Мы все ждали, когда же Брайан Ферри запишет по-настоящему русский альбом. Не джазовые стандарты и не песни Дилана, не монотонный нуар и не рок-н-ролл, а именно тот самый медовый джентльменский поп, под который так сладко мечтается девушкам. "Olympia" предельно близка к тому, за что Брайана Ферри у нас любят звать на приватные вечеринки.
4. The Jim Jones Revue — "Burning Your House Down"
В течение каких-то двух лет лондонская группа The Jim Jones Revue оглушила и ослепила английских поклонников классического рок-н-ролла. Очередной залп впечатлил теперь уже и заокеанских специалистов. Дэвид Фрике из Rolling Stone назвал музыку The Jim Jones Revue "ядерным гаражным роком". Страсть и ярость Jim Jones Revue вызывают в памяти не только Джерри Ли Льюиса и Литтл Ричарда, но и MC5 с Dr. Feelgood, а фронтмена группы совершенно справедливо сравнивают с Ником Кейвом образца 1985-го.
Председатель комитета Ольга Ворожбит пояснила: «В Думу города Владивостока неоднократно обращались инвалиды с жалобами на то, что лекарства, выписанные им, отсутствуют в аптеках. Комитет трижды на...
Приморский Россельхознадзор выявил две крупные свалки твёрдых бытовых отходов, устроенных гражданами Китайской Народной Республики. Возбуждено два дела об административном правонарушении....
С 10 июля во Владивостоке действует новая схема дорожного движения в центре города. На протяжении всего периода проводится мониторинг ситуации и учёт мнений водителей и пешеходов. Выявляются...
В понедельник, 15 июня, завершили первый месяц работы школьные трудовые бригады. Напомним, за счет средств городского бюджета в муниципальных образовательных учреждениях во всех районах и на...
Реконструкция системы очистки воды Артемовского гидроузла завершится до конца этого года. Как сообщили в КГУП «Приморский водоканал», в настоящее время на насосно-фильтровальной станции...
Со строительством плавательных бассейнов в Приморье этот вид спорта развивается все быстрее. Если раньше сотня участников соревнований считалось хорошим показателем, то теперь их в несколько раз...
В апреле в ходе корректировки городского бюджета Дума города Владивостока направила средства, ранее запланированные на строительство парка Воинской славы с ландшафтно-рекреационной зоной на...
Председатель комитета Ольга Ворожбит пояснила: «В Думу города Владивостока неоднократно обращались инвалиды с жалобами на то, что лекарства, выписанные им, отсутствуют в аптеках. Комитет трижды на...
Приморский Россельхознадзор выявил две крупные свалки твёрдых бытовых отходов, устроенных гражданами Китайской Народной Республики. Возбуждено два дела об административном правонарушении....
С 10 июля во Владивостоке действует новая схема дорожного движения в центре города. На протяжении всего периода проводится мониторинг ситуации и учёт мнений водителей и пешеходов. Выявляются...
В понедельник, 15 июня, завершили первый месяц работы школьные трудовые бригады. Напомним, за счет средств городского бюджета в муниципальных образовательных учреждениях во всех районах и на...
Реконструкция системы очистки воды Артемовского гидроузла завершится до конца этого года. Как сообщили в КГУП «Приморский водоканал», в настоящее время на насосно-фильтровальной станции...
Со строительством плавательных бассейнов в Приморье этот вид спорта развивается все быстрее. Если раньше сотня участников соревнований считалось хорошим показателем, то теперь их в несколько раз...
В апреле в ходе корректировки городского бюджета Дума города Владивостока направила средства, ранее запланированные на строительство парка Воинской славы с ландшафтно-рекреационной зоной на...
Новости Владивостока. Сотни семей смогут получить землю в пригороде Владивостока.
Какие же новости Владивостока сегодня? Сейчас остро стоит вопрос об успешном использовании всех санитарно-охранных зон в интересах всех жителей города – это задача, которую поставили перед собой власти приморской столицы. Такие свежие новости Владивостока распространились быстро среди населения и не только. Согласно последним изменениям в Земельном кодексе России сейчас лечебно-оздоровительная местность, а также все курорты исключили из так называемых категорий охраняемых территорий. Потому как на это были свои причины. Какие именно это причины?
Это означает, что с зоны, которая является территорией от поселка Трудовое и до самого района Седанки сняты все ограничения. Сейчас такие участки будут выдавать многодетным, а также молодым семьям данного города. Более подробно об этом мы сейчас сможем узнать. Данные новости приморья и Владивостока распространяются быстрыми темпами.
Еще в советское время в пригороде города существовало довольно много санаториев, каждый из которых имел в своем ведении достаточно большие территории. В настоящее время многие здравницы уже прекратили свою деятельность, а вот сама земля осталась. Она формально является бесхозной. Такой землей никто не распоряжается и, главное, не может распоряжаться, потому что она считалась охраняемой. Эти новости приморского Владивостока не могут не волновать общественность.
Тем не менее, многим частным лицам это не помешало присваивать себе различные участки в пригороде. Именно здесь возводят коттеджи и частные дома, а после через суд начинают добиваться оформления земли на собственность. Существует еще один большой вопрос – что же осталось от второй санитарной зоны после хозяйств частников.
Мэрией города не один раз поднимался вопрос о надобности перевода второй санитарной зоны из охраняемого статуса в свободный. Также рассматривался важный вопрос об оформлении ее в собственность города. Для чего это нужно? Такое решение очень важно по той причине, что с его помощью можно решить различные задачи, которые ранее считались неразрешимыми. К большому сожалению, раньше такой вопрос мало кого волновал. Именно поэтому так много частников смогли прожить за чей то счет и даже не платить при этом ни копейки.
В первую очередь для того, чтобы абсолютно всем частникам не удавалось более незаконно присваивать участки себе. Если раньше многие частники умудрялись различными подпольными способами присваивать такую территорию себе и делали все возможное для того, чтобы жить там в свое удовольствие. Что же касается иных нуждающихся, которым остро необходимо было жилье и земля, то до них, к сожалению, никому не было дела. Сейчас такой вопрос можно сказать решен.
Однако самая главная цель – это отличная возможность выдавать землю тем категориям людей, кому это необходимо. То есть, тем горожанам, которые нуждаются в земле. Такие новости Владивостока и приморского края сложно оставить без внимания.
Многие многодетные семьи, наверняка, с большой радостью согласятся поселиться в Садгороде. Тем более, что непосредственно у многих таких семей просто нет постоянного жилья. Сейчас, когда все ограничения на данную территорию будут сняты, властям нужно будет провести большую работу по инвентаризации, а также учету всех земель, коммуникаций и сетей которые остались. Необходимо будет подготовить всю документацию, которая уже не ввелась примерно 20 лет. Это очень большой объем работы.
Прямо сейчас в администрации города приступили к срочному оформлению участков во второй санитарной зоне для выдачи всем многодетным семьям. В самые ближайшие месяцы около 200 семей уже смогут получить землю. Была начата активная работа по инвентаризации, а также приведению всех документов в порядок. Поэтому количество семей, которые смогут получить участки в данной зоне, будет расти.
Следует отметить, что территория второй санитарной зоны считается неразграниченной. Иными словами, ею распоряжаться имеют правило только две структуры. То есть, сама мэрия Владивостока, а также администрация Приморского края. Например, мэрия может активно использовать такую землю непосредственно для выдачи участков всем многодетным семьям, но при условии, что краевая власть предоставит согласие на это. Для всех иных целей городская власть не имеет право использовать все наразграниченные земли.
Также в свою очередь администрация Приморского края вправе распоряжаться целыми сотнями гектаров земли в пригороде города и бывшей санитарно-охранной зоной в тех целях, которые она сочтет нужными. Это были самые последние новости Владивостока, которые разошлись довольно быстрыми темпами. Теперь остается лишь надеяться на то, что вся земля будет роздана тем людям, кому действительно это нужно. Кроме того, все действия, которые предпринимаются, будут подлежать строгому контролю. В связи с этим напрашивается вывод о том, что сейчас ситуация изменится к намного лучшему.
Если у Вас есть желание узнать больше всего интересного и нового по данной теме, тогда портал приморского края новости – это то, что необходимо. Вы будете в курсе самых последних событий.
Как выяснится потом, это был важнейший год, хотя свершений, событий, открытий и конкретных памятных дат в нем было немного. Это был год, в который огромное количество мелких — или крупных, но невидимых — изменений переросло в иное качество, перешло в иное состояние среды.